— Белая медведица!
— Во льдах живет она?
— Метель и гололедица
Медведям не страшна?
— Ой, медвежонок маленький!
— Ребенку только год!
— На нем такие валенки,
Что в них не страшен лед.
— Ой, медведь шагает бурый!
— Он одет в тяжелый мех.
Он осанистой фигурой
Может страх нагнать на всех!
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать.
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
Не заснет никак Сережа,
Он разглядывает лежа
Тонконогого оленя
На лужайке вдалеке —
Тонконогого оленя
Высоко на потолке.
Он красивый, величавый,
Он стоит, подняв рога,
А вокруг темнеют травы,
Расстилаются луга.
Встал Сережа на коленки,
Поглядел на потолок,
Видит — трещинки на стенке,
Удивился он и лег.
Сказал на следующий день,
Когда открыли шторы:
— Я знаю, это был олень,
Но он умчался в горы.
В стекло уткнувши черный нос,
все ждет и ждет кого-то пес.
Я руку в шерсть его кладу,
и тоже я кого-то жду.
Ты помнишь, пес, пора была,
когда здесь женщина жила.
Но кто же мне была она —
не то сестра, не то жена,
а иногда, казалось,— дочь,
которой должен я помочь.
Она далеко. Ты притих.
Не будет женщин здесь других.
Мой славный пес, ты всем хорош,
и только жаль, что ты не пьешь!
Овечкам от Волков совсем житья не стало,
И до того, что, наконец,
Правительство зверей благие меры взяло
Вступиться в спасенье Овец,—
И учрежден Совет на сей конец.
Большая часть в нем, правда, были Волки;
Но не о всех Волках ведь злые толки.
Видали и таких Волков, и многократ.—
Примеры эти не забыты,—
Которые ходили близко стад
Смирнехонько — когда бывали сыты.
Так почему ж Волкам в Совете и не быть?
Хоть надобно Овец оборонить,
Но и Волков не вовсе ж притеснить.
Вот заседание в глухом лесу открыли;
Судили, думали, рядили
И, наконец, придумали закон.
Вот вам от слова в слово он:
«Как скоро Волк у стада забуянит,
И обижать он Овцу станет,
То Волка тут властна Овца,
Не разбираючи лица,
Схватить за шиворот и в суд тотчас представить,
В соседний лес иль в бор».
В законе нечего прибавить, ни убавить.
Да только я видал: до этих пор, —
Хоть говорят, Волкам и не спускают,—
Что будь Овца ответчик иль истец,
А только Волки все-таки Овец
В леса таскают.
Лиса приметила Бобра:
И в шубе у него довольно серебра,
И он один из тех Бобров,
Что из семейства мастеров,
Ну, словом, с некоторых пор
Лисе понравился Бобер!
Лиса ночей не спит: «Уж я ли не хитра?
Уж я ли не ловка к тому же?
Чем я своих подружек хуже?
Мне тоже при себе пора
Иметь Бобра!»
Вот Лисонька моя, охотясь за Бобром,
Знай вертит перед ним хвостом,
Знай шепчет нежные слова
О том, о сем.
Седая у Бобра вскружилась голова,
И, потеряв покой и сон,
Свою Бобриху бросил он,
Решив, что для него, Бобра,
Глупа Бобриха и стара.
Спускаясь как-то к водопою,
Окликнул друга старый Еж:
«Привет, Бобер! Ну, как живешь
Ты с этой. как ее. с Лисою?»
«Эх, друг!- Бобер ему в ответ.-
Житья-то у меня и нет!
Лишь утки на уме у ней да куры:
То ужин — там, то здесь — обед!
Из рыжей стала черно-бурой!
Ей все гулять бы да рядиться,
Я — в дом, она, плутовка,- в дверь.
Скажу тебе, как зверю зверь:
Поверь,
Сейчас мне впору хоть топиться.
Уж я подумывал, признаться,
Назад к себе — домой податься!
Жена простит меня, Бобра,-
Я знаю, как она добра. »
«Беги домой,- заметил Еж,-
Не то, дружище, пропадешь. »
Вот прибежал Бобер домой:
«Бобриха, двери мне открой!»
А та в ответ: «Не отопру!
Иди к своей Лисе в нору!»
Что делать? Он к Лисе во двор!
Пришел. А там — другой Бобер!
Смысл басни сей полезен и здоров
Не так для рыжих Лис, как для седых Бобров!
Ромбическая лепка мускула
И бронза — дьявол или идол,
И глаза острого и узкого
Неповторимая обида.
Древней Китая или Греции,
Древней искусства и эротики,
Такая бешеная грация
В неповторимом повороте.
Когда, сопя и чертыхаясь,
Бог тварей в мир пустил бездонный,
Он сам создал себя из хаоса,
Минуя божии ладони.
Но человек — созданье божие —
Пустое отраженье бога
Свалил на землю и стреножил,
Рукой уверенно потрогал.
Какой вольнолюбивой яростью
Его бросает в стены ящика,
Как никнет он, как жалко старится
При виде сторожа кормящего,
Как в нем неповторимо спаяны
Густая ярость с примиренностью.
Он низведенный и охаянный,
Но бог по древней одаренности.
Мы вышли. Вечер был соломенный,
Ты шел уверенным прохожим,
Но было что-то в жесте сломанном
На тигра пленного похожим.
Июль зеленый и цветущий.
На отдых танки стали в тень.
Из древней Беловежской пущи
Выходит золотой олень.
Короною рогов ветвистых
С ветвей сбивает он росу
И робко смотрит на танкистов,
Расположившихся в лесу.
Молчат угрюмые солдаты,
Весь мир видавшие в огне.
Заряженные автоматы
Лежат на танковой броне.
Олений взгляд, прямой и юный,
Как бы навеки удивлен,
Ногами тонкими, как струны,
Легко перебирает он.
Потом уходит в лес обратно,
Спокоен, тих и величав,
На шкуре солнечные пятна
С листвой пятнистою смешав.
У мужика, большого эконома,
Хозяина зажиточного дома,
Собака нанялась и двор стеречь,
И хлебы печь,
И сверх того полоть и поливать рассаду.
Какой же выдумал он вздор,—
Читатель говорит,— тут нет ни складу,
Ни ладу.
Пускай бы стеречи уж двор;
Да видано ль, чтоб где собаки хлеб пекали
Или рассаду поливали?
Читатель! Я бы был не прав кругом,
Когда сказал бы: «да»,— да дело здесь не в том,
А в том, что наш Барбос за все за это взялся,
И вымолвил себе он плату за троих;
Барбосу хорошо: что нужды до других.
Хозяин между тем на ярмарку собрался,
Поехал, погулял — приехал и назад,
Посмотрит — жизни стал не рад,
И рвет, и мечет он с досады:
Ни хлеба дома, ни рассады.
А сверх того к нему на двор
Залез и клеть его обкрал начисто вор.
Вот на Барбоса тут посыпалось руганье;
Но у него на все готово оправданье:
Он за рассадою печь хлеб никак не мог;
Рассадник оттого лишь только не удался,
Что, сторожа вокруг двора, он стал без ног;
А вора он затем не устерег,
Что хлебы печь тогда сбирался.
Как давно сказано,
Не все коровы одним миром мазаны:
Есть дельные и стельные,
Есть комолые и бодливые,
Веселые и ленивые,
Печальные и серьезные,
Индивидуальные и колхозные,
Дойные и убойные,
Одни в тепле, другие на стуже,
Одним лучше, другим хуже.
Но хуже всего калькуттским коровам:
Они бродят по улицам,
Мычат, сутулятся —
Нет у них крова,
Свободные и пленные,
Голодные и почтенные,
Никто не скажет им злого слова —
Они священные.
Есть такие писатели —
Пишут старательно,
Лаврами их украсили,
Произвели в классики,
Их не ругают, их не читают,
Их почитают.
Было в моей жизни много дурного,
Частенько били — за перегибы,
За недогибы, за изгибы,
Говорили, что меня нет — «выбыл»,
Но никогда я не был священной коровой,
И на том спасибо.
Рыбе рак сказал одной:
-Руки мой перед едой.
Удивилась рыба: — Где?
Я и так живу в воде.
И к тому же вместо рук,
У меня плавник вокруг.
Мыши мерили кота,
От усов и до хвоста.
Мыши шьют коту пижаму,
Кот мышам, даёт — сметану.
Белка с самого утра
Барабанит в дверь бобра,
Просыпайся! На работу,
Всем бобрам давно пора!
Слон жирафу не поверил,
Что его длинее шея,
— Хобот всякого слона
В мире главная длина!
Подскажите, кто здесь прав?
Слон, а может быть жираф?
Почему никто не мерил
Хобот? Шея? Что длинее?
Я купала крокодила,
Крокодила с мылом мыла.
Будет чистым: хвост, макушка,
Мне не страшно, он – игрушка.
К бабочке явился жук:
«А зачем тебе утюг?
И зачем тебе скажи,
Иглы с нитками нужны?»
Бабочка ему в ответ:
«Скоро лето, вылет в свет.
Это только вам, жуки,
Нужны штаны, да пиджаки.
А у нас другие взгляды,
Мы любим разные наряды».
Раз лягушки, на опушке,
Решили полежать на брюшке,
Принесли свои подушки
И собрались загорать.
Ведь лягушкам – попрыгушкам,
Хохотушкам и подружкам,
Как и всем лесным зверушкам,
Тоже надо отдыхать.
А когда в одном болоте,
Вы с рождения живете,
Только мух одних жуёте,
Грусть, тоска, настанет всем.
И поэтому лягушки,
Вдоволь наглотавшись мушки,
Почесав свои макушки,
Захотели перемен.
По тропинке, вдоль дорожки,
В гости шли сороконожки,
Но в пути натёрли ножки,
Жмут, бедняжкам, босоножки.
Ползет, ползет улитка, и домик свой несет,
А на лице улыбка и песенку поет:
У меня есть домик мой, домик мой, всегда со мной.
Тёплым летом над садами
Бабочки летают.
Их цветные крылышки
Радостно сверкают.
Можно их сачком поймать,
Можно их нарисовать,
Можно в банку посадить,
Не забудь их отпустить!
По тонким паутинкам
Четыре паучка
Спешат, надев ботинки
На тонких каблучках.
Четыре паучонка
Cпешат за паучками
По тонким паутинкам
В ботинках с каблучками.
Так устроена природа:
Нет без пчёл в природе мёда,
Утром сели на цветок,
К ночи в улье есть медок.
«Ква-ква-ква” поет лягушка,
И почесывает брюшко,
На листочке ей уютно,
Можно петь почти все утро.
Все в пруду лягушку знают,
Всем она надоедает,
Но лягушке все равно,
Здесь живет она давно!
А кому она мешает-
Сам отсюда пусть съезжает!
Выскочила белочка
Утром погулять,
На пушистой елочке
Шишки собрать.
С веточки на ветку,
Прыгая легко,
Забралася белка
Очень высоко.
По лесной тропинке,
Рано по утру,
На колючей спинке,
Нес грибы в нору.
Это ёж колючий,
С головы до ног,
Как бы без иголок
Он нести их мог.
Зайка серый под кустом,
Вертит сереньким хвостом.
Серой лапкой носик трёт,
Свою песенку поёт:
«Ой,как сильно я боюсь,
Вдруг лисичке попадусь!»
Рыжей шубкою сверкает,
Волка дурит тут и там,
Мышек, зайчиков гоняет,
По полям и по лугам.
Своей хитростью известна,
Эта рыжая краса,
Вы не верьте ей ребята,
Очень хитрая лиса.
В зимний хмурый день холодный
Ходит — бродит волк голодный.
По лесам, полям он рыщет,
И еду себе он ищет.
В сказках «серым» он зовётся,
И ему там достаётся.
То лиса обманет вдруг,
То охотники придут.
Пчелы гонятся за Мишкой.
«Жу-жу-жу, не будь воришкой!
Меда нашего не трогай,
Проходи своей дорогой!»
Мишка мчится без оглядки,
Лишь в траве мелькают пятки.
Вместо меда будут шишки
На носу воришки мишки.
В норке теплой и сухой,
Под землей глубоко,
Проживает крот слепой
Очень одиноко.
Он с утра и до заката
Роет в ней туннели,
Хоть работа грязновата,
Он доволен ею.
У дивана кот сидит,
За мышонком он следит,
Потому что у мышонка,
Прямо за диваном – норка.
Самый верный в мире друг
Хвостиком виляет,
Чужака увидев вдруг,
Лаем отгоняет.
Любит косточку и мяч,
Бегает за палкой,
Ночью дом наш охраняет,
Сторожевой закалкой.
Подвальная мышь
В достатке жила —
Зерно и картошка
В подвале была.
Капуста и репка —
Такие дела,
Но кошка пришла
И ее прогнала.
Наш пушистый хомячок
Привалился на бочок.
В щечки спрятал он орешки,
И теперь жует без спешки.
Приходите к нам, барашки,
Мы расчешем вам кудряшки.
— Нет спасибо, Бе-Бе-Бе,
Расчешите их себе.
На меня глядит коза,
Щурит жёлтые глаза.
Я несу козе букет –
Сладкий клевер на обед.
Кушай, козочка, не стой.
Он волшебный, не простой.
От душистого цветка
Будет больше молока!
Говорит ослёнку мама:
«Ты в кого такай упрямый?»
Отвечает сын любя:
«Это, мамочка, в тебя».
У лошадки грива,
У лошадки хвостик,
Весела, игрива,
Приходите в гости.
Сена дайте, травки
И водицы чистой —
Будет без заправки
Бегать очень быстро!
Розовое брюшко,
Розовый бочок,
Хвостик — завитушка,
Носик — пятачок.
Хрюкая от счастья,
В лужу он бежит,
И в грязи объятьях
Радостно лежит.
Ах ты,свинка,свинка!
Жёсткая щетинка,
Вместо носа — пятачок,
Вместо хвостика — крючок,
В луже полежала,
Спинку замарала.
Ну-ка,свинка,не ленись!
Сбегай в речке окунись,
Поскорее смой всю грязь,
В лужу больше не залазь!
Представить очень сложно!
Поверить нелегко!
Жуёт корова сено,
А дарит молоко!
В луже скачет воробей,
Приходи весна скорей!
Чтобы солнышко светило
Чтоб теплее в луже было.
Вот ворона. Эта птица
Меньше всех людей боится.
Громко каркает в гнезде,
Длинный клюв суёт везде!
У деревьев доктор свой,
Не обычный, а лесной,
Разговаривает просто
Он с берёзой и сосной.
Без лекарств и инструмента
Он излечит пациента,
Прилетел и сел на сук —
-Как здоровье? тук-тук-тук.
Вот утята, поглядите,
Плавать учатся в корыте!
Ловко лапками гребут,
Скоро пруд переплывут.
Голосистый петушок,
Красно-алый гребешок.
По утру чуть свет встаёт,
Громко песенку поёт.
У него так много дел,
Рано встал и всё успел!
Смотрит мама-курица
На цыплят и жмурится.
Хоть сидят они в тени,
Словно солнышки они.
Жаль что скоро из гнезда
Разбегутся кто куда.
В огороде, как хозяин,
Бродит важно толстый барин.
В пестрый выряжен сюртук,
Расфуфыренный индюк.
Жирафу хорошо живется,
Ему легко всё достаётся.
Никуда не надо лезть,
Но одна проблема есть.
Голова-то в облаках,
Как увидеть, что в ногах..
У слона есть длинный хобот,
Он как нос и как рука.
А когда идет, то топот
Слышен всем издалека.
Где-то в джунглях, на лианах,
Да тропических краях,
Обитают обезьяны,
На увестистых ветвях.
Любят сладкие бананы
Любят вкусные плоды.
Корчат рожи обезьяны
В джунглях лучше всех они.
Очень медленно ползет,
В травке черепашка,
Панцирь на себе несет,
Устает бедняжка.
Но такая уж судьба,
Так тому и быть,
Так жила ее родня.
Так и ей носить!
Как хитер хамелеон!
Цвет менять умеет он,
Чтоб врагам, что на пути,
Его, хитрюгу, не найти.
Капюшон раскрыла кобра
И глядит совсем недобро.
Берегись, коль кобра рядом:
У нее ведь зубы с ядом.
